Лондон считает борьбу с агрессией «преждевременной»

Чемберлен и Галифакс решили отклонить это предложение как не соответствующее общему курсу их политики, не считая нужным поставить его даже на рассмотрение правительства. 19 марта Галифакс заявил советскому полпреду в Лондоне, что созыв предложенной Советским правительством конференции был бы «преждевременным»¹. Советское предложение было передано также французскому правительству, однако от Франции не было получено вообще никакого ответа. Советское правительство могло сделать из этого лишь один вывод: Англия и Франция, по существу, продолжают прежнюю политику².

Поскольку совершенно не реагировать на агрессивные действия фашистской Германии все же было невозможно, 20 марта Галифакс внес на заседании английского правительства предложение, выработанное накануне с участием Чемберлена, об опубликовании декларации правительств Англии, Франции, СССР и Польши, согласно которой они «обязуются проводить немедленные совместные консультации» в случае угрозы политической независимости какого-либо европейского государства. Даже Галифакс не мог не признать при этом, что опубликование подобной декларации о консультациях «не является особенно героическим решением». Чемберлен, напротив, считал достоинством этого проекта именно то, что в нем не содержится «конкретных обязательств» и указаний о том, что представляет собой «угроза» и какие именно меры будут приниматься. Проект был одобрен членами правительства³.

После заседания Галифакс ознакомил с проектом декларации французского посла в Лондоне Ш. Корбэна. Последний с полным основанием констатировал, что подобная декларация будет истолкована другими странами таким образом, что в случае новой агрессии четыре державы не намерены принимать какие-либо контрмеры, а имеют в виду ограничиться лишь разговорами⁴. Галифакс оказался вынужденным внести в проект декларации некоторые исправления, от чего содержание декларации все же не стало особенно «героическим».

21 марта британское правительство выступило с предложением, чтобы Англия, Франция, СССР и Польша опубликовали декларацию о том, что в случае каких-либо действий, представляющих угрозу политической независимости любого европейского государства, они «обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям»⁵.

Опубликование такой декларации не могло быть сколько-нибудь серьезным средством противодействия агрессии. Но поскольку она все же могла оказаться хотя бы некоторым шагом вперед в деле создания фронта защиты мира, Советское правительство на следующий же день дало свое согласие на ее опубликование⁶. Однако через несколько дней заместитель министра иностранных дел Англии А. Кадоган сообщил советскому полпреду, что «поляки совершенно категорически, румыны в менее решительной форме заявили, что они не примкнут ни к какой комбинации (в форме ли декларации или какой-либо иной), если участником ее будет также СССР»⁷.

Польские правящие круги, ослепленные классовой ненавистью к СССР, не желали сотрудничать с ним даже в условиях, когда над Польшей нависла смертельная опасность. Надеясь все же как-то договориться с нацистами, они не захотели принимать участие в декларации и сорвали ее опубликование. 25 марта Ю. Бек дал Ю. Липскому, польскому послу в Берлине, указание заверить Риббентропа, что Польша всегда выступала и выступает против участия СССР в европейских делах⁸. Таким образом, правители Польши становились на путь прямого предательства национальных интересов страны, измены польскому народу.

На переговорах Н. Чемберлена и Э. Галифакса с президентом Франции А. Лебреном и Ж. Бонне 21—22 марта в Лондоне было решено интенсифицировать сотрудничество генеральных штабов двух стран. Основное, что показали эти переговоры, — это нежелание Англии оказывать действительную помощь даже французам: она намеревалась отправить во Францию всего несколько дивизий, да и то не сразу после начала военных действий. Кроме того, было решено, что в любом случае, в том числе и при нападении фашистской Германии на Польшу, стратегия Англии и Франции будет не наступательной, а оборонительной⁹.

Фашистский рейх действовал все более нагло и бесцеремонно. Еще 21 марта Риббентроп начал дипломатическую подготовку войны с Польшей. Он в ультимативной форме потребовал от польского правительства согласия на присоединение к Германии Данцига и на строительство через территорию Польши экстерриториальной автострады в Восточную Пруссию. В целях создания «конфликтной ситуации» между Германией и Польшей эти предложений были составлены таким образом, чтобы они ни в коем случае не могли быть приняты польским правительством.

22 марта гитлеровцы захватили Клайпеду. Статус Клайпеды был гарантирован Англией и Францией, но они и пальцем не пошевелили для того, чтобы оказать Литве помощь.

23 марта нацисты нанесли очередной удар: Германия навязала Румынии кабальное экономическое соглашение.

В таких условиях большое значение имело заявление, сделанное 23 марта 1939 г. наркомом иностранных дел СССР по поручению ЦК ВКП (б) и Советского правительства прибывшему в Москву министру внешней торговли Англии Р. Хадсону. Исходя из факта существования агрессивного блока, подчеркнул нарком, не следует отрицать необходимость совещаний, конференций и соглашений неагрессивных государств. В частности, Советское правительство всегда было и теперь готово сотрудничать с Великобританией, рассматривать и обсуждать любые конкретные предложения¹⁰.

Хадсон в отчете английскому правительству о поездке в Москву даже не упомянул об этом заявлении. Он высказался против расширения отношений с СССР¹¹.

Советское правительство наряду с обращением к Англии сочло необходимым установить контакты в целях борьбы против агрессии также и со своими западными соседями, находившимися под угрозой германского нападения. 28 марта 1939 г. оно передало правительствам Латвии и Эстонии заявление о том, что СССР заинтересован в предотвращении установления агрессорами своего господства над Прибалтийскими государствами, ибо это противоречило бы как интересам народов этих стран, так и жизненным интересам Советского государства. Сославшись на условия мирных договоров с ними, Советское правительство заявило, что не может оставаться безучастным зрителем установления господства Германии в Прибалтике и в случае необходимости готово доказать это на деле¹².

Еще в ходе переговоров о заключении Восточного пакта в 1933—1935 годах Советское правительство неоднократно указывало на стратегическое значение северо-западных рубежей Советского Союза. В условиях, когда фашистский рейх приступит к осуществлению своих захватнических планов, вопрос о предотвращении захвата Германией Прибалтики, естественно, приобретал для Советского Союза особую важность. Это и понятно, если учесть близость Прибалтики к жизненным центрам СССР, особенно к Ленинграду. Поэтому вполне естественно, что Советское правительство внесло предложение о присоединении Прибалтийских государств к предполагавшейся декларации Англии, Франции, СССР и Польши, сделало правительствам Латвии и Эстонии указанные заявления, а также в ходе последующих переговоров с Англией и Францией неизменно проявляло глубокую озабоченность обеспечением безопасности Прибалтийских государств.

Советское правительство было серьезно заинтересовано также в сохранении независимости Польши и Румынии, тем более что захват их Германией дал бы гитлеровским войскам возможность выйти к западным границам СССР.

Разумеется, в Советском Союзе не могли питать какие-либо симпатии к реакционной Польше, захватившей в результате вооруженной интервенции в 1920 году Западную Украину и Западную Белоруссию. Свежо было в памяти и сотрудничество польских империалистов с нацистами в агрессии против Литвы и Чехословакии в 1938 году. То и дело появлялись сведения о совместных агрессивных планах Германии, Японии и Польши против СССР. Тем не менее в условиях, когда стали очевидны агрессивные планы фашистского рейха по отношению к Польше, Советский Союз готов был к сотрудничеству с Англией и Францией ради обеспечения независимости и безопасности польского государства.

То же самое можно сказать и о позиции Советского Союза по отношению к Румынии. В конце 1917 — начале 1918 года войска королевской Румынии, проводившей агрессивный внешнеполитический курс, опираясь сначала на державы Антанты, а затем на кайзеровскую Германию, захватили Бессарабию. Советское правительство никогда не признавало этого захвата и продолжало считать Бессарабию составной частью СССР, которая временно оккупирована Румынией. Капитулянтская позиция румынских правящих кругов по отношению к фашистскому рейху вызывала опасения, что Германия может использовать территорию Румынии для агрессивных целей против СССР. Поэтому Советский Союз был готов к сотрудничеству с Англией и Францией для защиты наравне с Польшей также и Румынии.

Из сказанного видно, что Советский Союз придавал огромное значение предотвращению захвата фашистским рейхом Прибалтийских государств, Польши и Румынии.

В ряде работ, изданных на Западе, можно встретить утверждение, будто Советский Союз проводил в то время по отношению к Польше и Румынии «реваншистскую» политику, стремясь возвратить западные районы Украины и Белоруссии, а также Бессарабию. Однако такие утверждения не имеют ничего общего с действительностью (никаких доказательств авторы их не приводят, да и не могут привести, так как их не существует). Достаточно сказать, что постановка Советским правительством в тогдашних условиях такого вопроса могла бы самым отрицательным образом отразиться на безопасности СССР, так как тем самым он толкнул бы Польшу и Румынию в объятия Германии.

Даже германский посол в СССР фон Шуленбург писал в этой связи, что «Советский Союз заинтересован в сохранении на Востоке статус-кво, то есть в сохранении Польши и Балтийских государств в теперешнем виде как буферов, изолирующих его от Германии»¹³. Французский поверенный в делах в СССР Ж. Пайяр также констатировал 28 марта, что Советский Союз не стремится к территориальным изменениям, не хочет географического сближения с Германией, а проявляет заинтересованность в том, чтобы способствовать обороне государств, которые играют роль буфера между Германией и СССР¹⁴.

Советское правительство считало целесообразным установить в борьбе против агрессии непосредственные контакты и сотрудничество с этими странами. 29 марта 1939 г. М.М. Литвинов заявил румынскому посланнику в Москве Н. Диану, что СССР не мог бы «относиться равнодушно к получению агрессивной страной господства в Румынии или к возможности получения опорных пунктов вблизи нашей границы или в черноморских портах»¹⁵. Однако ответа на это обращение получено не было. Но 2 апреля французский посол в Румынии А. Тьерри сообщил в Париж, что, как его информировало румынское правительство, оно не намерено вести переговоры с СССР.

Отвечая 29 марта на вопрос французского поверенного в делах Ж. Пайяра, готов ли СССР к сотрудничеству с Польшей, М.М. Литвинов напомнил, что Советское правительство неоднократно предлагало такое сотрудничество, и заявил, что оно по-прежнему считает его «очень важным»¹⁶.

Поскольку Польша отказывалась сотрудничать с СССР, перед английским и французским правительствами встал вопрос о том, кого считать более важным для них союзником в Восточной Европе — Польшу или СССР. Чемберлен и Галифакс считали, что Польша и Румыния, которые ненавидят Советский Союз, имеют-де для Англии в качестве союзников большее значение, чем СССР¹⁷. Английский историк С. Эстер писал, что таким образом Советский Союз «после кратковременного появления на дипломатической арене вновь был поставлен в прежнее положение изоляции»¹⁸.

Во второй половине марта (после захвата Чехословакии) фашистская Германия развернула резкую антипольскую кампанию. В газетах начали появляться сообщения о возможности захвата Германией в ближайшие дни Данцига, о передвижении германских войск к польской границе. Это вызвало серьезное беспокойство в Англии и Франции, которые не могли не учитывать, что захват Германией Польши приведет к дальнейшему ухудшению их собственного положения, ослаблению их позиций.

Еще в начале марта 1939 года британское правительство пригласило министра иностранных дел Польши Ю. Бека посетить Лондон. 18 марта оно получило от генерального секретаря министерства иностранных дел Франции А. Леже «абсолютно достоверную» информацию, что Бек предложит в Лондоне союз, но исходит из того, что это предложение будет признано неприемлемым (в течение 20—30-х годов британское правительство категорически отказывалось принимать на себя какие-либо обязательства о помощи Польше и другим странам Восточной Европы). Тогда Бек вернется в Польшу, сообщит о своем предложении и его отклонении, после чего заявит, что «у Польши были две альтернативы — склониться к Великобритании или Германии, а теперь ясно, что она должна объединиться с Германией». Он готов найти выход из создавшегося положения «даже путем превращения в вассала (может быть, главного вассала) нового Наполеона»¹⁹.

В таких условиях в Лондоне возникли серьезные опасения за то, что Польша может оказаться во враждебном Англии лагере²⁰. Было признано, что необходимо добиваться отрыва Польши от Германии и привлечения ее на сторону Англии и Франции²¹.

27 марта Н. Чемберлен на заседании внешнеполитического комитета британского правительства предложил установить сотрудничество с Польшей. Английский премьер отметил при этом, что новый план «оставляет Советскую Россию в стороне».

Галифакс решительно поддержал Чемберлена. «Если нам приходится делать выбор между Польшей и Россией, — заявил он, — то, очевидно, следует отдать предпочтение Польше». При этом он ссылался на то, что министр иностранных дел Франции Ж. Бонне также «не испытывает любви к Советской России» и «Франция, по-видимому, мало заинтересована в России». Английский лорд доказывал, что Польша располагает 50 дивизиями, которые могут внести «полезный вклад», тогда как наступательные возможности советских войск, мол, «ничтожны»²².

Через два дня этот вопрос рассматривался на заседании английского правительства. Галифакс убеждал, что «ключом к ситуации» является Польша. Несмотря на серьезные сомнения, высказывавшиеся министром внутренних дел С. Хором и министром здравоохранения У. Эллиотом по поводу того, что исключать Советский Союз из состава привлекаемых к сотрудничеству стран нежелательно, кабинет одобрил курс Чемберлена и Галифакса²³.

В Лондоне решили добиваться установления тесного сотрудничества Англии и Франции с Польшей и Румынией (без участия СССР).

Французское правительство присоединилось к решениям, принятым в Лондоне. 29 марта Бонне направил французским послам в Польше и Румынии инструкции с указанием действовать вместе с британскими послами в этих странах. В инструкциях говорилось, что правительства Англии и Франции сообщат Советскому правительству о своем решении вести переговоры в первую очередь с Польшей и Румынией. Перед Советским же правительством будет поставлен вопрос лишь о том, как оно представляет себе свое участие в оказании сопротивления германской агрессии против Польши и Румынии. При этом высказывалось мнение, что благожелательный нейтралитет со стороны СССР позволил бы ему поставлять этим странам военную технику²⁴.

30 марта по указанию Э. Даладье французский военный атташе в Варшаве генерал Ф. Мюсс говорил с фактическим главой польских властей генералом Э. Рыдз-Смиглы, который заявил о нежелании Польши сотрудничать с СССР. Ф. Мюсс, со своей стороны, отметил, что речь идет только о поставках Советским Союзом сырья и техники в тех размерах, какие пожелает Польша²⁵.

Таким образом, Лондон и Париж отводили Советскому Союзу третьестепенную роль поставщика Польше сырья и военных материалов. Однако реакционные, крайне антисоветски настроенные правящие круги Польши не хотели разговаривать даже о такой помощи со стороны СССР.

Примечания

1. Там же. — С. 247.

2. Там же. — С. 249.

3. См. Public Record Office. — Cab. 23/98. — P. 74—76, 80,83.

4. Ibid. — P. 92.

5. СССР в борьбе за мир... — С. 264—265.

6. Там же. — С. 265.

7. Там же. — С. 284.

8. См. Papers and Memoirs of Józef Lipski. — N.Y., 1968. — P. 507.

9. См. Батлер Дж. Большая стратегия. Сентябрь 1939 г. — июнь 1941 г. — М., 1959. — С. 32, 34, 48.

10. См. СССР в борьбе за мир... — С. 271—272.

11. См. Public Record Office. — FO 418/85. — P. 117.

12. См. СССР в борьбе за мир... — С. 282—283.

13. Zentrales Staatsarchiv (Potsdam). — Film 15555.

14. См. DDF. — Sér. 2. — Т. 15. — P. 257; British Documents on Foreign Affairs. — L., 1986. — Part 2. — Ser. 1. — Vol. 15. — P. 85.

15. СССР в борьбе за мир... — С. 283—284.

16. Там же. — С. 284.

17. Aster S. 1939: The Making of the Second World War. — P. 89, 94.

18. Ibid. — P. 89.

19. DBFP. — Ser. 3. — Vol. 4. — P. 373.

20. См. Newman S. March 1939: The British Guarantee to Poland. — Oksford, 1976. — P. 172. В 1940 году (после разгрома Германией Польши) Ю. Бек обратился к нацистам с предложением стать их главным наместником в Польше, но нацисты предпочли обойтись без него.

21. Ibid. — P. 146—148.

22. Public Record Office. — Cab. 27/624. — P. 199—203, 206, 208, 211, 219.

23. Ibid. — Cab. 23/98. — P. 120—126.

24. См. DDF. — Sér. 2. — Т. 15. — P. 262—263.

25. Ibid. P. 324—329.