Из речи депутата КПЧ К Готвальда в постоянном комитете Национального собрания ЧСР

11 октября 1938 г.

Разрешите мне сказать несколько слов по вопросу, который больше всего интересует нашу и международную общественность. Народ Чехословакии глубоко возмущен и решительно протестует перед всем миром против насилия, которое совершается над ним и его страной. Если уже сам мюнхенский сговор был актом необычайного произвола, так то, что делается после мюнхенского сговора и сверх него, переходит все границы и не имеет примера в истории. Оккупируются коренные чешские города и районы. Почти миллион чехов должен подпасть под господство третьей империи и Польши. Методически прерываются все главные железнодорожные и шоссейные магистрали, захватываются важные промышленные районы и сырьевые базы. Республику кромсают и уродуют с целью выдать ее на произвол агрессора. Захватчик вмешивается уже во внутренние дела в оставшейся части Чехословакии. Он добивается принесения ему в жертву демократических представителей. В Словакии и в Закарпатье он насаждает своих агентов в правительстве, чтобы с их помощью постоянно угрожать целостности оставшейся части республики и подрывать связи чешских земель со Словакией и Закарпатьем, Захватчик оказывает давление, добиваясь с помощью внутренней реакции ликвидации единства чехословацкого народа, уничтожения демократических прав и свобод рабочего класса и всего народа, устранения демократической системы и тем самым установления полного господства третьей империи над Чехословакией.

Роковая капитуляция чехословацкого правительства 30 сентября этого года поощрила дерзкую агрессивность врага. Мы заявляем перед всем народом и перед всем миром, что правительство не имело ни конституционного, ни политического права капитулировать. Народ хотел бороться. Армия хотела бороться. Вся нация хотела всеми средствами защищать свою страну. Средства для обороны были. Армия была мобилизована. На границах созданы превосходные укрепления. Весь народ был готов пожертвовать последним, чтобы защитить свою страну, свое государственное и национальное существование. И хотя правительство отступало до 30 сентября, оно имело возможность изменить ход событий, по крайней мере, 30 сентября. Ведь мюнхенский ультиматум выходил за рамки не только берхтесгаденского плана, принятого правительством 21 сентября, но даже и за рамки годесбергского меморандума, который первоначально был отвергнут Чемберленом.

При таких обстоятельствах правительство могло и должно было отвергнуть мюнхенский диктат и провозгласить аннулированными все свои прежние обещания территориальных уступок. Правительство должно было заявить, что, согласно чехословацкой конституции, оно вообще не имеет права решать вопрос о целостности республики, что такой вопрос может решать только парламент. Правительство должно было настаивать на полном выполнении обязательств, принятых Францией в отношении Чехословакии по договору. Правительство должно было обратиться в Лигу наций и требовать применения Устава Лиги наций для защиты Чехословакии. Правительство должно было обратиться ко всем правительствам, подписавшим пакт Бриана — Келлога о неприменении насилия. Наконец, правительство должно было дать приказ армии защищать все позиции в случае военного нападения извне и должно было мобилизовать новые силы, необходимые для этого. Народ, в результате могучего выступления 22 сентября свергнувший правительство Годжи, потому что оно дало, вопреки конституции, согласие на принятие берхтесгаденского пакта, заключенного между Гитлером и Чемберленом, особенно после проведения мобилизации, ждал, что политике постоянного отступления будет положен конец. Широкие массы членов всех политических партий и очень многие авторитетные деятели этих партий после проведения мобилизации полагали само собой разумеющимся, что границы и укрепления будут защищаться. Тем большим было потрясение, когда 30 сентября общественность узнала, что и новое правительство капитулирует, что оно в нарушение конституции и без борьбы выдает захватчику обширные области республики.

Бесспорно, что в результате действий лондонского и парижского правительств положение республики сильно ухудшилось. Однако неверным является утверждение, что ничего не оставалось другого, как капитулировать без боя. Прежде всего, доподлинно не установлено, предпринял бы враг вообще военное нападение, если бы знал, что встретит со стороны Чехословакии вооруженное сопротивление. Судя по тактике агрессора, скорее можно предположить, что в таком случае он не взялся бы за оружие. Во-вторых, неверно утверждение, что в случае обороны против военного нападения мы остались бы одинокими. Ведь обязательство Франции прийти нам на помощь в случае военного нападения оставалось в силе. В позиции Советского Союза сомневаться не приходится. Англия в таком случае также вынуждена была бы оказать поддержку Франции, а следовательно, и нам. Но для этого нужно было, чтобы мы сами не капитулировали, а защищались. В самом деле, можно ли помогать тому, кто сам в решительную минуту сдается, кто сам в решительную минуту не защищается?

Законно разгневанный бесцеремонными действиями агрессора, законно возмущенный действиями лондонского и парижского правительств, наш народ с полным правом спрашивает, какие внутренние силы вызвали роковую капитуляцию 30 сентября. Бесспорно, что ответственность за эту черную пятницу несут мрачные силы реакционного крупного капитала. Именно классовые интересы реакционной крупной буржуазии Англии и Франции заставили ее в Мюнхене поддерживать гитлеровский режим за счет Чехословакии. Именно классовые силы реакционной чехословацкой буржуазии потребовали капитуляции и заставили принести в жертву классовым интересам верхушки крупной буржуазии интересы государства, республики и нации. Перед нами — далеко идущий заговор против народа, против республики и против демократии.

Лишь одна Коммунистическая партия вовремя увидела угрожавшую опасность, предупреждала о ней и до последнего момента роковой капитуляции пыталась не допустить самого худшего. Некоторые деятели коалиционных партий во многом признавали нашу правоту. Мы доподлинно знаем, что с нами соглашалось большинство сторонников не только социалистических партий, но и всех без различия коалиционных партий, включая партию национального объединения и аграрную партию. Почему не была осуществлена единая воля народа? Потому, что в правительстве и во всех правительственных партиях господствовали антидемократические приемы. Отдельные личности самозванно и безответственно решали дела, не спрашивая мнения своих избирателей и своих партий. И получилось, что в решающий момент 30 сентября, когда над страной был занесен топор палача, не только широкая общественность, но и руководство коалиционных партий были поставлены перед совершившимся фактом. К сожалению, тогда произошло то, что даже те группы и отдельные деятели коалиционных партий, которые вплоть до 12 часов дня 30 сентября выступали против капитуляции, покорно склонили голову и подчинились. Они поступили неправильно. Мы уверены, что, если бы они раньше последовательно выступали вместе с нами против политики капитуляции, не случилось бы того позора, который мы теперь переживаем. Да, позора! Мы вправе протестовать против произвола и насилия захватчиков, мы вправе посылать проклятия предательству капиталистических правительств, которые раньше назывались нашими «союзниками» и «друзьями». Но мы обязаны также констатировать, что недопустимо было вести на позор капитуляции, без борьбы, народ, единый и самоотверженный в стремлении защищать свою страну, располагавший замечательными средствами обороны, прекрасной отмобилизованной армией, недопустимо было отдавать такой народ на произвол жестокому захватчику.

Наше право и обязанность — призвать на суд народа и истории в первую очередь все те слои и силы, которые в течение долгого времени умышленно готовили эту позорную капитуляцию, которые вступили в заговор с врагом против собственного народа, нации и республики. Народ, нация и республика жестоко расплачиваются за эту капитуляцию — не только потерей силы, территории, людей и ценностей различного характера, но и своей честью. Не обманывайте себя! Агрессор, который вчера боялся нас, сегодня нас презирает. Разные западные «друзья» — не народ, а правительства, — которые нас лицемерно жалеют сегодня, завтра будут высокомерно пренебрегать нами. А демократическая общественность всего мира уже сегодня ставит необъяснимый для нее вопрос: боролись абиссинцы; сражались и сражаются испанцы; боролись и борются китайцы, — почему же без борьбы сдались чехословаки, которые имели все необходимое для защиты? Поверьте мне: я, как коммунист, всегда гордился тем, что я чех, гордился нацией гуситов, к которой принадлежу, к знаю, что чешский народ остался и в дальнейшем останется народом гуситов. Однако я не могу ни как чех, ни как коммунист гордиться действиями правительств, которые привели нацию к 30 сентября и к его теперешним последствиям. Этого должны стыдиться все, у кого осталась хотя бы капля чести.

Сегодня 11 октября, и до сего дня у нас нет установившихся границ. Мы не знаем, чего захватчик захочет еще. То, что мы вчера услышали здесь от г-на министра иностранных дел, было прямо потрясающим для государства. Однако, безусловно, необходимо, чтобы правительство и все партии сказали раз и навсегда: довольно! Нельзя примириться с тем, что захватчики оккупируют чисто чешские области и планомерно перерезают важнейшие коммуникации республики. Мы сознаем, что в результате прежней капитулянтской политики республика оказалась в тяжелом положении; однако, несмотря на это, правительство обязано обратиться к Лондону и Парижу с требованием, чтобы соблюдалось хотя бы это мюнхенское соглашение, которое совместно подписали Лондон и Париж. Ведь мир, говоря по правде, все еще не знает, какое неслыханное насилие совершается в отношении нас, как дьявольски утонченно подсекаются корни нашей государственной и национальной жизни. Об этом нужно кричать каждый день, каждый час на весь мир — всем, всем! Если кто-нибудь думает, что терпеливым смирением склонит захватчика к милости, тот чудовищно обманывает себя и других. Этот захватчик не знает сострадания. Только сознание того, что он натолкнется — хотя бы в последнюю минуту — на вооруженное сопротивление, может сдерживать его аппетиты. У нас имеются небезосновательные опасения, что правительство не дало достаточно ясно понять это агрессору. Особенно мы считаем ошибкой то, что правительство дало согласие на демобилизацию тогда, когда еще новые границы Чехословакии не были твердо установлены. Несмотря на это, мы, однако, придерживаемся той точки зрения, что и нынешнее состояние нашей армии — при правильном руководстве ею — может заставить захватчика уважать нас, а тем самым и добиться таких новых границ республики, которые не будут для нее совершенно безнадежными в стратегическом отношении. [...]

Печат. по изд.: К. Готвальд. Избранные произведения, т. I. M., 1957, с. 537—542.