V.2. Зигзаги внешней политики

Кончина Пилсудского имела серьезные последствия не только для внутренней, но и для внешней политики Польши. При разделе властных полномочий диктатора его внешнеполитические прерогативы достались Ю. Беку. Предшествующие три года он являлся по существу техническим исполнителем указаний маршала и наиболее ценимым им сотрудником. Пилсудский дольше других принимал этого члена группы «полковников», именно Беку удалось заполучить подпись патрона под текстом конституции. В связи с этим он считался в лагере «санации» лучше всего подготовленным к реализации генеральных установлений маршала в дипломатической сфере.

Бек оказался единственным из «полковников» в кабинете Косьцялковского, хотя в октябре 1935 г. серьезно подумывал об уходе с поста министра иностранных дел. Им двигали не только честолюбие и властные амбиции, но и убеждение, что лишь он может реализовать внешнеполитическую линию своего кумира без искажений¹. Видимо, в этом крылась одна из существенных причин последовательности и настойчивости Бека в реализации внешнеполитических директив Пилсудского, отданных в 1934 г.

Говоря о внешней политике Польши в 1935—1939 гг., следует иметь в виду важнейшее обстоятельство: после кончины Пилсудского у «санации» не осталось никого, кто разбирался в ее хитросплетениях и мог бы своим авторитетом заставлять Бека вносить в нее необходимые коррективы в ответ на новые вызовы. Мосьцицкий, Рыдз-Смиглы и Славой-Складковский при жизни Пилсудского не допускались к этой области государственной жизни, после мая 1935 г. положение изменилось незначительно. Президент по-прежнему оставался дилетантом в дипломатии, генеральный инспектор интересовался только теми вопросами внешней политики, которые напрямую были связаны с модернизацией армии и обеспечением обороноспособности страны, а премьер занимался внутренними делами. Вытесненная из парламента оппозиция утратила возможность влиять на политику МИД.

Завещанная Пилсудским внешнеполитическая линия Польши предусматривала поддержание неконфликтных отношений с СССР и Германией при сохранении военных союзов с Францией и Румынией. Такая конфигурация вполне гарантировала безопасность Польши от угрозы извне, но только при условии военной слабости и невысокой активности на международной арене ее великих соседей. Однако такая ситуация не могла сохраняться бесконечно долго. Выйдя из экономического кризиса, Германия при Гитлере быстрыми темпами восстанавливала свой хозяйственный и военный потенциал. В марте 1936 г. она почувствовала себя достаточно сильной, чтобы ввести войска в демилитаризованную Рейнскую область, до этого контролировавшуюся Францией. Это был неприкрытый удар по Версальской системе, на которой держался весь послевоенный европейский порядок.

Быстро возрастала мощь СССР, в 1933 г. приступившего к выполнению второй пятилетки, в ходе которой наряду с развитием гражданских отраслей индустрии бурными темпами росла оборонная промышленность.

Что касается Польши, то она медленно и мучительно выходила из глубочайшего в ее новейшей истории экономического кризиса и не могла на равных тягаться со своими соседями в перевооружении армии. Бек выбрал тактику двойной игры. Когда 7 марта 1936 г. Гитлер ввел войска в демилитаризированную Рейнскую область, Бек через французского посла известил Париж о готовности Варшавы выполнить союзнические обязательства. Но публично выразил понимание действий Берлина². Столь же двойственным было его поведение при обсуждении проблемы Рейнского кризиса на заседании Совета Лиги наций в Лондоне 18 марта 1936 г. Таким образом, Бек попытался продолжать начатую Пилсудским политику «одновременного сидения на двух стульях» — продемонстрировал приверженность польско-французскому союзному договору 1921 г. и сделал все, чтобы не ухудшить отношений с Германией. Польским дипломатам в тот момент даже казалось, что Беку удалось невозможное: превратить невыгодное (между Россией и Германией) геополитическое положение Польши в достоинство, став буфером между двумя европейскими колоссами³.

Таким образом, Бек, в условиях радикально меняющейся международной ситуации в Европе и отсутствия у Польши достаточного потенциала для ведения сильной, самостоятельной внешней политики, решился на продолжение линии Пилсудского исключительно с помощью тактических приемов. Именно таким, умелым тактиком, и воспринимали его иностранные дипломаты во второй половине 1930-х годов.

Рыдз-Смиглы, встав во главе армии, очень быстро осознал ее слабость, а также неспособность Польши соревноваться с великими соседями в гонке вооружений. По его приказу в 1936 г. было проведено сравнение военных потенциалов Польши, Германии, Франции и СССР. Выяснилась удручающее положение с оснащением польских Вооруженных сил танками, авиацией, артиллерией, техническими, противотанковыми и зенитными средствами. Попытка изменить ситуацию к лучшему с помощью Фонда национальной обороны, формировавшегося из отчислений различных ведомств и пожертвований населения, оказалась малоэффективной. Нужны были зарубежные заимствования на перевооружение армии и развитие оборонной промышленности. Рыдз-Смиглы в целом разделял взгляды Бека на внешнюю политику, разве что больше опасался Германии. В Варшаве понимали, что средства на военные цели можно получить только у Франции. В связи с этим Бек и генеральный инспектор активно занялись оживлением сотрудничества с Парижем. В контактах с французами они высказывали сожаление, что Париж не прибег к силе во время Рейнского кризиса и использовали для преодоления его сдержанной реакции на их усилия даже угрозы ограничиться только своими «эгоистическими» целями.

В конце августа — начале сентября 1936 г. состоялся визит Рыдз-Смиглого в Париж. В ходе переговоров он добивался, чтобы основой польско-французского союза оставался договор 1921 г., а не 1925 г., по которому Франция не обещала прямой помощи Польше. Рыдз-Смиглому показалось, что он сумел убедить французов в своей правоте. Но главным итогом его визита стало заключение 6 сентября соглашения о французском займе на военные цели в размере 2,6 млрд франков (около 550 млн злотых) сроком на 6 лет. Из этой суммы 1 млрд предназначался на закупку военных материалов во Франции, оставшаяся часть — на развитие польской оборонной промышленности. Значительную долю средств (47%) предполагалось потратить на сухопутные войска, но не на увеличение их численности, а на довооружение до 1/2 уровня армий соседних государств^*.

Характерно, что визиту Рыдз-Смиглого во Францию предшествовало посещение Берлина вице-министром иностранных дел Я. Шембеком, который старался убедить своих собеседников, недовольных активностью поляков на французском направлении, что Польша заинтересована в сохранении двусторонних отношений с Германией на прежнем уровне.

Что же касается СССР, то Бек по-прежнему был против проекта Восточного пакта, который М. Литвинов пытался возродить в начале 1936 г. на фоне Рейнского кризиса. Варшава всячески затрудняла диалог Москвы с Румынией и Чехословакией. Но при этом Бек не поддавался на предложения германских политиков о совместном фронте против Советского Союза.

В условиях все большего отставания Польши от СССР и Германии в военной области, грозившего ее безопасности, существенно возрастала инструментальная роль дипломатии. Ее главной задачей становилось проведение такой внешней политики, которая позволила бы Польше чувствовать себя в большей безопасности в условиях, когда форсированное наращивание военной мощи невозможно. В связи с этим у Бека в 19361937 гг. родилась идея создания под эгидой Польши блока государств Центральной и Юго-Восточной Европы, известного как «третья Европа», «междуморье», «интермариум». Как полагал Бек, этот блок «малых» стран, расположенных между Балтийским, Черным и Адриатическим морями, в основном по периметру советских границ, мог бы проводить согласованную внешнюю политику, независимую от Германии и СССР. Бек не исключал привлечения к проекту и Италии. Стержнем блока должен был стать треугольник Варшава — Бухарест — Будапешт⁴. Создание блока «интермариум», в роли дирижера которого Бек видел Польшу, должно было обеспечить ей свободу действий на международной арене, что в тех условиях могли себе позволить только великие державы. Именно это обстоятельство лучше других показывает утопичность проекта, изначально обреченного на противодействие Германии, Великобритании, Франции, Советского Союза и Италии. К разочарованию Бека, его идея не нашла также горячей поддержки ни у одного из потенциальных участников блока.

Проект, основанный на благих намерениях, вызывал опасения за судьбы мира в регионе. В нем отсутствовало достойное место для Чехословакии, не уступавшей Польше в военном отношении и существенно превосходившей ее по экономическому потенциалу. Вряд ли в Праге не знали, что начиная с 1934 г. Польша вынашивала планы дестабилизации ситуации в этой стране, самом верном союзнике Франции в регионе, члене Малой Антанты, заинтересованной в сохранении Версальской системы. Но пилсудчики, да и сам Пилсудский, не могли забыть «коварства» чехов, в 1919 г. силой отобравших у Польши спорную часть Тешинской Силезии, затруднявших доставку оружия из Австрии в ходе советского контрнаступления летом 1920 г. Варшава тщательно фиксировала все недоброжелательные, по ее мнению, высказывания Т.Г. Масарика и Э. Бенеша в польский адрес и лишь ждала подходящего момента для реванша⁵.

«Момент истины» для европейского сообщества, в том числе и для Польши, наступил в 1938 г., с полным основанием заслуживающем названия года великих иллюзий, предательства и подлости. Консолидировав немецкий народ вокруг программы восстановления величия Германии и завоевания «Lebensraum», создав значительный для мирного времени военный потенциал, Гитлер приступил к реализации своего внешнеполитического проекта. Первым объектом экспансии Германии стала Австрия. Еще в ноябре 1918 г. она официально изъявила желание объединиться с демократической Германией в одно государство. Однако великие державы на мирной конференции в Париже запретили делать это без согласия Совета Лиги наций. Прикрываясь ограниченно реализованным после Великой войны «правом национальностей» (в 1917—1918 гг. им позволили воспользоваться только полякам и чехам), Гитлер 12 марта 1938 г., при полном попустительстве западных держав, осуществил аншлюс Австрии. Версальская система европейской безопасности не просто пошатнулась, как это было при демилитаризации Рейнской области, а вступила в стадию агонии. Германия существенно продвинулась в юго-восточном направлении, оказалась соседкой ряда государств, которые Бек планировал привлечь к участию в блоке «междуморье». Именно Германия стала полноправной державой в том регионе, который хотела сплотить вокруг себя Польша^**. Несмотря на публичные заверения Гитлера, что его экспансионистские планы исчерпаны, даже неискушенным в политике людям было понятно, что следующие территориальные претензии он предъявит ЧСР, с ее тремя миллионами компактно проживающих богемских немцев. В случае же успеха в Чехословакии очередным объектом немецких притязаний с неизбежностью становилась бы Польша с ее немалым немецким меньшинством и Данцигским коридором, отрезающим Восточную Пруссию от остальной части Германии.

Казалось бы, аншлюс Австрии должен был встревожить Варшаву, заставить ее отказаться от формулы безопасности Пилсудского, ставшей на тот момент явным анахронизмом. Однако все предшествовавшее развитие международных отношений в Европе, по мнению руководства Польши, не оставило места для приемлемой альтернативы. СССР решительно не рассматривался польскими лидерами в качестве возможного союзника, максимум допустимого сделал в 1932 г. Пилсудский, заключив пакт о ненападении и несколько улучшив двусторонние отношения. Позиции Франции становились все более слабыми, что, собственно говоря, показало согласие Парижа на аншлюс Австрии. Для Великобритании Польша представляла ограниченный интерес. Оставалось одно, полагали в Варшаве: как можно дольше поддерживать отношения с Германией на прежнем уровне и стараться получить от этого максимальные выгоды.

Польша не выразила беспокойства по поводу аншлюса Австрии. Вице-министр иностранных дел Я. Шембек (Бек находился в отпуске) заявил германскому послу в Варшаве, что «наблюдение за развитием событий в Австрии осуществляется с полным спокойствием. Здесь были к ним готовы и рассматривают их последующее развитие как внутреннюю проблему Австрии. Польша имеет там исключительно хозяйственные интересы...»⁶. Успокоив Берлин, Варшава, воспользовавшись замешательством на международной арене и использовав в качестве предлога гибель своего военнослужащего на польско-литовской границе, 17 марта предъявила ультиматум Литве, требуя установить нормальные дипломатические отношения. Это было равнозначно принуждению Каунаса к признанию окончательного характера включения Вильно и прилегающей области в состав Польши. Литовское правительство вынуждено было принять ультиматум.

Одновременно началась подготовка к «решению» вопроса о спорной территории в Тешинской Силезии. О стремлении обеспечить польскому меньшинству в ЧСР автономию Бек заявил в интервью английскому корреспонденту уже 21 марта 1938 г. Он не случайно обращался к британской аудитории: многие в Лондоне считали справедливым стремление Германии объединить всех немцев в одном государстве. К этому моменту Бек уже имел достоверную информацию, что следующим объектом претензий Германии станет Чехословакия. Его высказывания можно было бы считать не очень важными, если бы одновременно с этим Варшава не возобновила приостановленную в 1935 г. подрывную операцию II отдела Главного штаба польской армии против ЧСР с целью вызвать восстание поляков в Заользье и отторгнуть эту область. Об операции знало высшее военное и государственное руководство, включая президента и генерального инспектора Вооруженных сил, ее финансирование осуществлялось через министерство иностранных дел. В 1938 г. были также проведены военно-политические переговоры с венграми на предмет совместных диверсионных действий в Подкарпатской Руси и достигнуто соответствующее соглашение. Таким образом, аншлюс Австрии дал старт ряду действий польской стороны, направленных на уничтожение совместно с фашистской Германией суверенной Чехословакии.

Польское руководство без колебаний воспользовалось тяжелым политическим положением ЧСР в связи с непрерывно нагнетавшейся Гитлером истерией по поводу судьбы судетских немцев. В сентябре 1938 г., когда судетский кризис неумолимо двигался к своему разрешению, позорному для западных союзников Праги, Варшава поставила вопрос о передаче ей спорной территории Тешинской Силезии. Ультимативное требование она подкрепила демонстрацией силы и решимости добиться своего, если даже для этого придется прибегнуть к оружию.

Давление на Прагу оказывалось по нескольким направлениям. Во-первых, формировался добровольческий легион «Заользье», в который вступали волонтеры не только из Силезии, но и других районов Польши. Таким образом Варшава демонстрировала миру, насколько близко к сердцу воспринимают поляки судьбу угнетаемых чехами соплеменников. Во-вторых, военное руководство страны открыто создало отдельную оперативную группу «Шлёнск» («Силезия») численностью около 36 тыс. солдат под командованием бригадного генерала В. Бортновского. Эта серьезная военная сила предназначалась для вторжения на территорию суверенного государства в случае его отказа добровольно уступить давлению Варшавы.

Помимо этих двух явных «аргументов» использовался и третий, сохранявшийся в глубокой тайне. Им были польские диверсионные группы, перед которыми 19 сентября 1938 г. было поставлено две задачи. Во-первых, проникнуть на сопредельную территорию и развернуть там террористическую деятельность — подрывать мосты и железнодорожные пути, нападать на жандармские посты и патрули, дестабилизировать ситуацию и т. д. Во-вторых, спровоцировать местное польское население на восстание и тем самым показать (как это сделала судето-немецкая партия), что поляки не желают жить с чехами в одном государстве. Если с первой задачей боевики справились более или менее успешно, то вторую им решить не удалось. Поэтому у польского руководства остался только военно-дипломатический путь решения проблемы спорной части Тешинской Силезии.

1 октября 1938 г., уже после завершения Мюнхенской конференции, Варшава добилась своего. Прага, преданная западными союзниками, согласилась на польский ультиматум от 1 октября, уступив Польше Заользье. 2 октября польские войска заняли этот район, генеральный инспектор Рыдз-Смиглы на месте торжественно провозгласил воссоединение этой земли с матерью-Родиной^***. А. Фришке признает, что «требования возврата Заользья, выдвинутые в момент наивысшей угрозы для этой страны [ЧСР] со стороны рейха, были катастрофической ошибкой. Они облегчали западным державам мюнхенские решения и влияли на ослабление воли к сопротивлению Чехословакии»⁷.

На этом польская активность в отношении ЧСР не прекратилась, уже в октябре Варшава приступила к выполнению своих обязательств перед Венгрией по дестабилизации положения в Подкарпатской Руси (эта операция получила весьма выразительное название «Лом»). Вплоть до передачи Венгрии южных районов Закарпатья в ноябре 1938 г. в эту область ЧСР забрасывались польские диверсионные группы, нападавшие на чешских жандармов и чиновников, разрушавшие транспортную инфраструктуру и т. д.⁸

Соучастие в разрушении Чехословакии было, пожалуй, последней международной акцией, в которой Польша действовала заодно с Германией. Нет ни малейшего преувеличения в том, что мировое общественное мнение трактовало Польшу как соучастника раздела Чехословакии. Зато подавляющей частью поляков присоединение Заользья было воспринято как великая победа, триумф завещанной Пилсудским внешней политики, справедливое наказание чехов за все их действительные и мнимые прегрешения перед Польшей. «Санация» приобрела в глазах общества еще одно подтверждение великодержавного статуса Польши. В этом заключалась одна из главных причин ее успеха на досрочных парламентских выборах и одновременно неудачи оппозиции, призывавшей общество к их бойкоту.

Участие Варшавы в развале суверенной Чехословакии под предлогом справедливого решения национального вопроса повлияло на ее политику в отношении собственного украинского населения Волыни и Подляшья. В 1938 г. произошел полный разрыв с прежней линией, направленной на нахождение со здешними украинцами модус-вивенди при условии признания ими принадлежности этих земель Польше. В 1938 г. поборник этого курса волынский воевода Х. Юзевский был переведен в Лодзь. Началась так называемая акция «ревиндикации», т. е. «возвращения» в католицизм коренного украинского населения, исповедовавшего православие. Украинцам, возмущенным открытым попранием их конституционных прав, власти объясняли свои действия тем, что восстанавливается историческая справедливость. Их предки якобы были польскими колонистами-католиками («мазурами»), а царизм насильственно обратил их в православие. Акция осуществлялась пограничниками с ведома и согласия высшего военного командования армией⁹. Следует сказать, что эта оскорбительная для украинцев кампания стала одной из причин так называемой «волынской резни» поляков и украинцев Волыни в годы Второй мировой войны.

Последующее развитие событий в Восточной Европе показало, что Гитлер, использовав польский и венгерский ревизионизм для внедрения в европейскую политическую практику смертельного для многонациональных государств права наций на самоопределение, больше в услугах Польши не нуждался. Первые слабые, но понятные искушенным дипломатам намеки на возврат к антипольской линии во внешней политике Гитлер сделал сразу же после аншлюса. Прямым текстом претензии Германии были озвучены германским министром иностранных дел И. фон Риббентропом уже 24 октября 1938 г. на встрече с польским послом в Берлине Ю. Липским в виде плана «упорядочения всех существующих между Германией и Польшей спорных моментов как завершение начатого маршалом Пилсудским и фюрером дела соглашения».

Немцы хотели получить согласие Варшавы на ликвидацию статуса вольного города Данцига и включение его в состав Германии, а также на строительство через «коридор» экстерриториальной автострады и железной дороги. Взамен Риббентроп предложил Польше присоединение к Антикоминтерновскому пакту, аналогичные транспортные артерии на территории Данцига, а также гарантии и продление декларации о ненападении 1934 г. на 25 лет. Вопрос о Гданьске и путях сообщения не был для Польши жизненно важным. Вольный город все еще находился под управлением Лиги наций, а у поляков был собственный порт в Гдыне. Для Варшавы отказ от прав в Данциге был главным образом делом престижа. Приглашение же в Антикоминтерновский пакт было равнозначно заявлению, что Гитлера больше не устраивает польская политика равновесия между Германией и СССР.

Как и предвидел Пилсудский, его внешнеполитического курса действительно хватило лишь на четыре года. Самое неприятное для Польши заключалось в том, что ее положение в конце 1938 г. было существенно хуже, чем до января 1934 г.: блок «междуморье» создать не удалось, Версальская система была практически уничтожена, в том числе и с участием самой Варшавы. Франция и Великобритания, проводившие политику умиротворения Германии, стали еще менее надежными союзниками, отношения с Советским Союзом так и остались прохладными. Поскольку требования Германии сохранялись в полной тайне, внешне двусторонние отношения все еще выглядели такими же спокойными, как и прежде. Бек не спешил с ответом, а немецкая сторона его не торопила.

В октябре 1938 г. наметилось некоторое улучшение атмосферы в отношениях Польши с СССР. Советское руководство, рассматривавшее Мюнхен как попытку изолировать СССР от Европы, встревоженное откровенным игнорированием его мнения при решении судетского кризиса, не прочь было повысить градус отношений с Варшавой. В октябре 1938 г. состоялись достаточно конструктивные переговоры польского посла в Москве В. Гжибовского с заместителем М.М. Литвинова В.П. Потемкиным, а затем и с самим наркомом. По их итогам 26 октября было оглашено совместное коммюнике, в котором основой взаимных отношений определялись уже существующие между странами договоры, включая и пакт о ненападении, продленный в 1934 г. на 10 лет. Говорилось о намерении увеличить торговый оборот и решить ряд иных накопившихся проблем. Итогом взаимного проявления доброй воли стало заключение в феврале 1939 г. торгового договора, предусмотренного еще Рижским миром 1921 г.

Однако нет смысла переоценивать значение очередной демонстрации готовности сторон к конструктивному сотрудничеству. Варшава вовсе не собиралась строить свою безопасность на союзе с СССР, так же как и Москва не считала Польшу серьезным партнером, с помощью которого можно было пресечь неблагоприятную тенденцию в политике Запада. В Москве понимали, что козыри в начинающейся большой игре были в руках западных держав и Германии, а вовсе не Польши.

Флирт Польши с СССР не привел к отказу Германии от своего предложения. Бесконечно откладывать ответ Варшава тоже не могла, ей нужна была ясность, чтобы решать, в каком направлении разворачивать свою внешнюю политику. В начале января 1939 г. в резиденции президента состоялось совещание с участием Мосьцицкого, Рыдз-Смиглого, Славой-Складковского, Квятковского и Бека, на котором было решено ответить отрицательно на все предложения Германии, даже если это будет грозить Польше войной^****. В конце января Бек довел до сведения Гитлера и Риббентропа ответ польского руководства. Начался длившийся более двух месяцев торг, Германия проявляла готовность не форсировать вопрос о Данциге, который, по словам Бека, был для польского общества вопросом чести, но не собиралась отказываться от настойчивого приглашения Польши в антикоминтерновский пакт. Поле для маневра польской дипломатии было сведено к нулю. Варшаве предстояло или согласиться на роль вассала Германии, или стать ее врагом и готовиться к войне. Гитлер же, замышлявший кампанию на Западе, не мог себе позволить оставить в тылу враждебную ему Польшу. Несомненно, понимание серьезности момента в Варшаве существовало. Не случайно, 4 марта генеральный инспектор Вооруженных сил приказал Главному штабу польской армии приступить к разработке плана военной кампании против Германии (план войны против России был разработан еще при Пилсудском) и готовить армию к войне.

Важным рубежом в развитии польско-германских отношений стали события 15 марта 1939 г. в соседней Чехо-Словакии (так страна стала называться после Мюнхена, когда Словакия получила реальную автономию). В этот день по настоянию Гитлера Словакия объявила о независимости, Венгрия приступила к оккупации провозглашенной в Подкарпатской Руси независимой Закарпатской Украины, а Чехия без сопротивления была включена в состав третьего рейха под названием Протекторат Богемия и Моравия¹⁰. Процесс утверждения в Восточной Европе позиции Германии как великой державы близился к завершению. Поскольку Венгрия, Румыния и Словакия согласились со статусом сателлитов Германии, Польша рассталась с последними надеждами сделать их своими союзниками.

Расправа Гитлера с Чехословакией заставила Великобританию отказаться от политики умиротворения. Но и к войне с Германией она не стремилась, понимая, что у нее нет шансов на победу. Чемберлен стремился лишь отвести угрозу войны от Англии, что можно было сделать в том числе и направив агрессию Германии против кого-то из ее восточных соседей¹¹. Несомненно, в этом была одна из важных причин поворота Лондона лицом к Варшаве, к чему поляки стремились после 1926 г. 30 марта 1939 г. британский премьер О. Чемберлен предложил Польше односторонние гарантии и получил согласие Варшавы. Выступая на следующий день в палате общин, он заявил, что если Польша решится на противодействие военными силами возникшей угрозе ее независимости, то Великобритания окажет ей помощь всеми имеющимися у нее средствами.

4—6 апреля Бек вел в Лондоне переговоры, результатом которых стало соглашение, конкретизировавшее английские гарантии на случай нападения Германии на Польшу или ее попытки силой овладеть Гданьском. Британские обязательства на деле не могли иметь в тот момент реального значения для Польши. Англия не располагала мощной сухопутной армией для вторжения в Германию, а ее кредит Польше на закупку вооружения требовал времени для реализации^5*.

В Берлине поняли, что Польша не намерена играть роль сателлита Германии, а потому ее следует уничтожить во избежание удара в спину во время войны с Западом, вопрос о начале которой уже был решен Гитлером. 3 апреля канцлер Германии издал директиву о разработке плана военной кампании против Польши, которая должна была начаться не позднее 1 сентября 1939 г. Из этого следует, что ранней весной 1939 г. канцлер не намеревался немедленно нападать на Польшу, как это давал понять на основании слухов Чемберлен, выступая в палате общин с обоснованием необходимости предоставить гарантии Варшаве. Бек же, приняв гарантии, склонил Гитлера к решению начать войну с польской кампании^6*. Правда, до конца апреля Гитлер еще не исключал, что ему удастся склонить Варшаву к покорности.

Бек, видимо, не до конца осознал, что после принятия британских гарантий Польша оказалась в абсолютно новой ситуации: активно сблизившись с Англией, Бек не проявлял желания сближаться с СССР. Он мотивировал свою позицию приверженностью политике равного удаления, которая уже полностью себя исчерпала. На апрельских переговорах в Лондоне польский министр заявил, что не питает доверия к внешней политике СССР в силу ее «империалистического», антипольского характера, и дал понять, что Варшава не будет участвовать в военных соглашениях западных держав с Москвой. И даже, продолжал он, если Польша к такому договору подключится, то без расширения обязательств в отношении Советского Союза. Бек полагал, что идеологические расхождения между Германией и СССР исключают их соглашение за счет Польши, поэтому у Варшавы есть возможность урегулировать конфликт с Германией без существенных уступок со своей стороны.

Еще в середине апреля Бек через посредников пытался убедить Гитлера, в том, что существование Польши отвечает жизненным интересам Германии, что в случае ее гибели исчезнет буфер между Германией и СССР и широко откроется дверь для натиска России на Европу. Что же касается соглашения с Великобританией, то это всего лишь дополнение к союзному договору с Францией, против существования которого Гитлер в 1934 г. не возражал. Но Гитлер объяснений Бека не принял, назвав самой большой ошибкой Польши сближение с Англией, создавшее, как он уверял, угрозу окружения Германии.

Окончательно жирный крест на надеждах Бека урегулировать отношения с западным соседом поставило выступление германского канцлера в рейхстаге 28 апреля 1939 г., в котором он заявил о денонсации польско-германской декларации 1934 г. о неприменении силы в двусторонних отношениях, а также морского соглашения 1935 г. с Великобританией. Тем самым были похоронены последние надежды Бека на возможность и дальше проводить внешнеполитический курс Польши в соответствии с формулой безопасности Ю. Пилсудского. Теперь избежать войны с Германией можно было или приняв все ее требования, или конструктивно включившись в начатый 17 апреля 1939 г. Советским Союзом диалог с Францией и Великобританией о заключении договора о взаимопомощи на случай агрессии в Европе против одного из договаривающихся государств.

Примечания

*. Поскольку 6-летний план развития армии выполнялся с отставанием (к началу войны заем был реализован на 53%), его продлили до 1946 г. Таким образом, даже в случае реализации программы перевооружения отставание польской армии от вероятных противников сохранялось и на обозримую перспективу, хотя было бы не столь удручающим, как в середине 1930-х годов.

**. Даже Венгрия, которую Польша считала самым надежным партнером в регионе и с которой стремилась обрести общую границу в Закарпатье, после аншлюса не желала идти на какие-либо действия, способные вызвать недовольство Германии.

***. После эйфории первых дней местное польское население стало выражать недовольство тем, что был установлен завышенный курс злотого к чешской кроне, в результате чего польские военные и приезжие из Польши за бесценок массово скупали в местных магазинах продовольствие и промышленные товары.

****. Бек явно недооценивал военную мощь Германии. Можно с большой долей уверенности предположить, что подобного мнения придерживались и другие высшие руководители Польши. А это значит, что из рук вон плохо работали военные атташе и польская разведка в целом.

5*. Гарантии будут иметь существенно большее значение уже в годы войны, когда Великобритания станет центром сосредоточения польской военной и политической эмиграции.

6*. Великобритания предлагала в 1939 г. гарантии и Югославии, с 1938 г. соседствовавшей с Германией, но Белград их не принял.

1. Подробнее см.: Kornat M. Niedoszłe dymisje ministra Józefa Beka — pogłoski, dokumenty, interpretacje // Polska bez Marszałka... S. 320—327.

2. Kamiński M.K., Zacharias M.J. Polityka zagraniczna... S. 186—187.

3. Kornat M. Niedoszłe dymisje ministra... S. 334.

4. Чарковски Р. «Интермариум»: польские интеграционные проекты и попытки их реализации в 1935—1938 годах. М., 2011; Корнат М. Польская концепция «Междуморья» в 1937—1938 гг.: политический миф и историческая реальность // Мюнхенское соглашение 1938 года: история и современность. М., 2009; Морозов С.В. Польско-чехословацкие отношения...

5. Представляется, что наиболее точно и емко отношение руководителя польской внешней политики к Чехословакии охарактеризовал 7 сентября 1939 г. французский посол в Варшаве Л. Ноэль, назвав его «безумным, бессмысленным желанием распада Чехословакии». — Parzymies S. Polska i Polacy w archiwach Quai d'Orsay dotyczących II wojny światowej // Polski Przegląd Dyplomatyczny. 2009. N 4—5. S. 160.

6. Цит. по: Морозов С.В. Польско-чехословацкие отношения... С. 368.

7. Friszke A. Polska, Niemcy i kraje zachodnie... S. 24.

8. Документацию о двух секретных операциях польских спецслужб против Чехословакии см.: Badziak K., Matwiejew G., Samuś P. «Powstanie» na Zaolziu...; Samuś P., Matwiejew G., Badziak K. Operacja «Łom». Polskie działania dywersyjne na Rusi Zakapackiej w świetle dokumentów Oddziału II Sztabu Głównego Wojska Polskiego. Warszawa, 1998. В литературе эти сюжеты подробно проанализированы С.В. Морозовым: Морозов С.В. Польскочехословацкие отношения... С. 419—423, 470—471.

9. Подробнее об этой акции см.: Matwiejew G. Akcja «rewindykacji» na Wołyniu w końcu lat 30-ch XX wieku // Przegląd Wschodni. 1999. T. V. Z. 4. S. 679—700.

10. В материалах II отдела польского Главного штаба хранится датированное 24 марта 1939 г. машинописное коммюнике для прессы, согласно которому ликвидация Чехии Гитлером была делом рук генерала Сыровы и чешского правительства, надеявшихся воспользоваться плодами будущей победы Германии над Россией, а также отомстить Франции и Великобритании за их согласие на отторжение Судетской области. — РГВА. Ф. 308к. Оп. 19. Д. 146. Л. 1—4.

11. Об этом интересно пишет, например, известный польский довоенный журналист, публицист и политик С. Цат-Мацкевич: Мацкевич С. Политика Бека. М., 2010. С. 194—197.